ПРОЕКТ FLYING CIRCUS
Кажется, в цирке разница между людьми и животными пропадает — все они превращаются в цирковые номера, которые один за одним сменяют друг друга на арене. Графика Анны Сладковой в серии Flying Circus это человеческо-звериное сходство отражает довольно точно — клоуны и гимнасты постоянно норовят превратиться в балансирующих слонов и в красномордых улыбчивых обезьян с чёрными глазками.
Серия начинается с выразительных чёрно-белых рисунков, явных и однозначных, как бы задрапированных, замаскированных отсутствием цвета образов. Логика выставки ведёт нас, принимая линейный, но усложнённый, переплетённый вид — не от простого к сложному, не от начала до конца, но как бы помещая нас в замкнутый круг, на арену, которой нет конца.
Чёрный, монохроматический уголь на бумаге постепенно наливается цветом — от картины к картине, как будто набухает кровью.
В центре внимания художницы оказываются, на первый взгляд, именно животные — и здесь, кстати, тоже продолжается мотив двойственности и антагонизма. Угольные «Лошадь» и «Лев» как античные статуи предваряют серию, задавая изначально, казалось бы, мрачный тон — который постепенно, рисунок за рисунком, благодаря сочному красному акценту превращается в сложную и запоминающуюся печальную мелодию.
Красный цвет в этой (на первый взгляд — монохроматической) серии создаёт акцент, проникающий в большую часть работ — там же, где красного нет, он становится цветом умолчания, невидимым, но ожидаемым. Это цвет крови и радости, и художница активно эти простейшие, первичные, интуитивные средства использует совершенно оправданно. Красный на этих рисунках — акцент жизни, тот контрапункт, который позволяет звучать почти монохроматическим изображениям.
Красный цвет притягивает внимание — как зрителя, так и субъекта искусства, персонажа. Заходя в поле объектно-ориентированной онтологии (философская позиция, по которой объекты существуют вне зависимости от человека и обладают собственным взглядом на бытие), Анна Сладкова изображает на ярчайшем натюрморте реквизит жонглёров — множество цветов, объекты всех возможных форм.
Красный и розовый на «Реквизите жонглёров» почти невидим — он возникает на необязательных объектах, паре шаров, но благодаря тщательно проработанному цвету фона, сотканному из множества разных оттенков, у зрителя складывается впечатление, что рисунок ярко-красный. Это единственный натюрморт во всей серии — он оказывается центром, точкой притяжения для образов людей и образов животных. Цирковой реквизит в художественном, декоративном смысле делает из людей и животных цирковых артистов.
Образ цирка, объединяющий в себе все рисунки серии, вполне способные существовать и самостоятельно — нисколько не теряя в выразительности, предстает также той всеохватной, зонтичной рамкой, куполом – под которым и происходят сущностный конфликт – зверя и человека, а также даются номера.
Цирк традиционно в европейской культуре считается местом превращения, символ ограниченного карнавала, оговоренной заранее игры и разрушения привычных иерархий (пантомимы клоунов, преодоление нормальности человеческой телесности гимнастами и силачами, антропоморфность животных-артистов). В серии Анны Сладковой цирк оказывается пространством наоборот — это не цирковой купол оказывается в мире как закрытая от него часть, а весь мир оказывается спрятан под куполом шапито. Этот мотив разрабатывается и на рисунке «Полевые цветы».
Отдельного внимания заслуживает образ свечи. Этот сугубо человеческий, квази-сакральный предмет в серии оказывается изображён только как предмет животных — то есть животные в цирке наделяются чертами людей. Спекулятивно можно предположить, что пространство цирка, неизбежность существования под этим куполом оказывает метаморфический эффект, превращая артистов друг в друга — людей в животных, а животных в людей. При этом данные превращения постоянны, они не означают финального превращения или какой-либо моральной оценки — напротив, это превращения фактические, идеальные, скорее указывающие на особенности людей и зверей, а не оценивающие их.
Красными свечками утыкан и «Вавилонский торт». Образ башни-торта со свечой возникает и на рисунке «Приручение» с парящим – иное слово кажется не тем – над столом с праздничной выпечкой леопардом. Этот рисунок, в отличие от «Вавилонского торта», полностью монохромен, и выполнен углем. Леопард, оказавшийся в цирке, в рамках «приручения» будто пытается избежать заманчивой перспективы очеловечивания, превращения в номер.
Множество горящих свечей на «Вавилонском торте» со зловещей очевидностью подаёт нам сладкую и страшную метафору жизни, передаёт хрупкость мироощущения человека вообще — пламя свечки на гигантском торте, стоит имениннику или сновидцу, который видит этот цирковой торт во сне, загадать желание.
Но в то же время – перекликающимся образом – за серым карандашным шариком мечтательно рвется целый десяток пятнистых кошек. Уже прирученная «Львица» же то ли наслаждается, то ли грустит, безотрывно глядя на мерцающую свечку бенгальского огня.
Серия Flying Circus — законченное произведение графического искусства, самодостаточное и полное пересекающихся и повторяющихся мерцающих мотивов двойственности природы, двойственности бытия, природы смешного и грустного, на худой конец – сакрального и профанного. Наконец, мотыльки — этот образ, напоминающий в этой серии скорее эльфов Бенуа из «Азбуки в картинах», создаёт ещё один мотив, перекликающийся с цветовым контрастом и переходом от чёрного к красному. Расположенные по логике серии в её конце, мотыльки и превращающиеся в мотыльков люди.
ИВАН ЖУКОВСКИЙ